— Это я, добрый Э-эх, я здесь. — И я здесь! — А ты кто такой, откуда взялся? — С того берега моря. — На чём приехал? — Оседлал хромую блоху, сел и приехал. — Море что, лужа? — Может, и лужа, да только ту лужу орёл не перелетел. — Значит, орёл — птенец? — Наверное, птенец, но тень от его крыльев город закрывает, в городе ночь настаёт. — Город, небось, крохотный? — Через тот город заяц бежал, не перебежал. — Выходит, заяц маленький? — Заяц как заяц, из его шкуры тулуп вышел. — Куда вышел? — Вышел из того города, где заяц бежал, на который тень от орла упала, и пошёл куда глаза глядят. — Чьи глаза? — Глаза того тулупа, который из шкуры зайца вышел, в городе, где ночь настаёт, когда над ним птенец пролетает верхом на хромой блохе. — Чего?! — Чего, чего… На хромой блохе с того берега моря, которое зайцу не перелететь, орлу не перебежать, хоть море не море, а так, лужа посреди города, где тень от блохи на зайца упала и насмерть убила, а из шкуры зайца тулуп вышел и пошёл, куда глаза глядят, а тут заяц ка-ак прыгнет!.. — Какой заяц?! — Насмерть убитый, как прыгнет куда глаза глядят — аж на тот берег моря, которое ни перелететь, ни перебежать, из которого тулуп вышел, на который тень от блохи упала и зайца убила, хоть заяц — не заяц, а орёл… — Какой заяц, какой орёл, ка-кая бло-ха?! — Хе-хе, повторить? Ну, значит, та самая блоха с того берега лужи… — А-а-а-а-а!!! Да хватит!!! О-ой!!! — Эй! Погоди! Далеко ещё до рассвета! |